Денис Крауялис – Советник, руководитель практики разрешения споров юридической фирмы «Томашевская и партнеры», адвокат
Валерия Зибарева – Юрист практики разрешения споров юридической фирмы «Томашевская и партнеры».
За последнее десятилетие введение ограничительных мер в отношении Российской Федерации и ее резидентов стало частой практикой. Основными «законодателями» современности в этой сфере на данный момент выступают Соединенные Штаты Америки (США), Великобритания и Европейский союз (ЕС). Дестинаторами антироссийских санкций только лишь в рамках ЕС стали около двух тысяч человек, а сумма замороженных частных активов достигла отметки в 24 миллиарда евро. Соответственно, закономерен и заметный рост попыток оспаривания вводимых ограничительных, и в каждой из юрисдикций данный процесс имеет свои особенности. Наиболее активно оспаривание персональных санкций в судебном порядке наблюдается в ЕС, однако также судебные процессы в отношении снятия санкций наблюдаются и в США, и в Великобритании. Насколько данные попытки успешны и есть ли надежда будет рассмотрено далее.
1. Обзор санкционных режимов США и Великобритании и релевантной судебной практики
Как в США, так и в Великобритании общее руководство политикой вводимых санкций и контроль за их исполнением осуществляют структурные подразделения министерства финансов: в США — Управление по контролю за зарубежными активами (The Office of Foreign Assets Control; “OFAC”), в Великобритании — Управление по внедрению финансовых санкций Министерства финансов (Office of Financial Sanctions Implementation, “OFSI”).
На данный момент в отношении российских лиц действуют две санкционные программы США: “Ukraine-/Russia-related Sanctions” и “Russian Harmful Foreign Activities Sanctions”, в рамках которых издаются сами Указы Президента США (Executive Orders), регламентирующие санкционные ограничения и критерии их введения. В Великобритании же ключевым актом в сфере антироссийских санкций является дополняемый The Russia (Sanctions) (EU Exit) Regulations 2019 («2019 Regulations»), изданный в соответствии с Законом о санкциях и борьбе с отмыванием денег (Sanctions and Anti-Money Laundering Act 2018, «SAMLA»). Управления, помимо прочего, также ведут списки подсанкционных лиц: широко известный американский Specially Designated Nationals And Blocked Persons List (“SDN List”) и британский UK Sanctions List.
В контексте санкций США важно понимать, что статус подсанкционного лица появляется только после прямого внесения его имени в санкционный список. Простого попадания под критерии из Указов Президента США недостаточно, чтобы назвать лицо санкционным. Но есть исключение, так называемое 50 Percent Rule, применяемое и в США, и в Великобритании, и в ЕС: автоматически блокируются активы юридического лица, принадлежащего на 50% и более подсанкционному лицу, вне зависимости от того, внесено ли такое юридическое лицо в санкционный список.
Критериев отнесения лица к категории подсанкционных множество. При этом субъектные критерии в 2019 Regulations (Великобритания) являются, в сущности, аналогом санкционных критериев ЕС, но в определенной части гораздо более детализированы.
В США и Великобритании случаи судебного оспаривания санкций, по сравнению с ЕС, крайне редки, а успешные дела — единичны. В том числе это вызвано и необходимостью предварительного обжалования санкций в довольно длительном административном порядке путем обращения в OFAC или OFSI.
Так, г-же Титовой и г-ну Голикову удалось добиться снятия санкционных ограничений в результате раздельно поданных исков в июне 2023 года в США. Оба заявителя являются бывшими членами наблюдательного совета банка «Открытие», попавшего под санкции 24 февраля 2022 года, из-за чего и были внесены в санкционный список. Однако на момент внесения их в SDN-List заявители уже сложили свои полномочия и именно это послужило причиной для признания Судом неправомерными действий OFAC ввиду отсутствия актуальных оснований для наложения санкций.
В Великобритании соответствующая судебная практика встречается еще реже. 27 февраля 2024 года Апелляционным судом Англии и Уэльса было вынесено апелляционное решение по делу об оспаривании санкций в отношении г-на Швидлера. Данное дело является первым случаем судебного оспаривания санкций Великобритании и решение в первой инстанции по нему было вынесено Высоким судом Лондона еще 18 августа 2023 года. Несмотря на все попытки Заявителей указать на нерациональность и незаконность введенных санкций, Суд отклонил апелляционную жалобу, после чего юристы г-на Швидлера охарактеризовали решение как делающее «практически невозможным» судебное оспаривание санкций Великобритании.
Поскольку в ЕС практика оспаривания санкций в судебном порядке гораздо более обширная, стоит рассмотреть ее подробнее.
2. Обзор санкционного режима ЕС и судебной практики по оспариванию ограничений
2.1. Описание санкционных ограничений ЕС
Санкции ЕС, официально именуемые «ограничительными мерами» (restrictive measures), принимаются Советом ЕС в силу прямого указания на наличие таковой компетенции в Разделе IV Части V Договора о функционировании ЕС (“TFEU”) и главе 2 раздела V Договора о Европейском Союзе (“TEU”). Постоянно дополняемый Регламент ЕС 269/2014 от 17 марта 2014 г. («Регламент ЕС 269») в последней редакции предусматривает заморозку всех средств и иных экономических ресурсов (имущества), принадлежащих обозначенным в том же документе лицам, и запрет на прямое либо косвенное предоставление средств и имущества таким лицам (и связанным с ними лицам) и в их пользу (статья 2). Критерии включения лиц в санкционный список обозначены далее в статье 3 и включают в себя, например, «ведущих бизнесменов» (“leading businesspersons”), оперирующих в определенных секторах российской экономики, лиц, получающих выгоду от или материально поддерживающих от российских лиц, ответственных за принятие осуждаемых ЕС решений (“decision-makers”), в отношении Крыма или Украины.
2.2 Практика Суда ЕС по делам об оспаривании санкций
Росту ограничений корреспондирует и рост обращений в органы ЕС с запросами о снятии введенных санкций. Одними из знаковых в этой связи являются следующие дела Европейского суда общей юрисдикции (European General Court; “EGC”): Usmanov v Council («дело Усманова»), Shuvalov v Council («дело Шувалова»), Rotenberg v Council («дело Ротенберга») и удачные оспаривания санкций в разбирательствах Shulgin v Council («дело Шульгина»). и A. Pumpyanskiy v Council (дело «А. Пумпянского»). Наиболее содержательным в своей мотивировке является дело Усманова. Компетентным органом по искам об аннулировании вводимых ЕС санкционных актов (в части исключения из списка определенных лиц) является EGC как суд первой инстанции и Европейский суд справедливости (European Court of Justice; “ECJ”) как апелляционная инстанция.
Следуя сложившейся судебной практике, можно выделить ряд прошений (“pleas in law”), заявляемых в рамках оспаривания наложенных санкций, что позволит исследовать соответствующие позиции судов и определить шансы на оспаривание. Заявители зачастую указывают на следующее: нарушение права быть заслушанным (infringement of the rights of defence; of the right to be heard), нарушение Советом ЕС обязанности по надлежащему указанию причин включения в санкционный список (infringement of the obligation to state reasons), недостоверность причин включения в санкционный список (errors of assessment; unlawful reasons). Необходимо учитывать, что для победного исхода достаточно удовлетворения Судом хотя бы одного из прошений.
a.) Нарушение права быть заслушанным
В деле Усманова, например, указывалось на нарушение права быть заслушанным ввиду ненаправления Советом ЕС предварительного индивидуального уведомления по известному адресу Заявителю о принимаемом решении включить его в санкционный список, а потому Заявитель не смог выдвинуть свои возражения, которые бы позволили избежать такого решения. Отклоняя доводы Заявителей, EGC указал следующее: таковое право может быть ограничено в силу статьи 52(1) Хартии ЕС об основных правах, в частности, из-за элемента «сюрприза» при введении санкций, предотвращающего экстренный вывод активов накануне их наложения. Потому отсутствие предварительного уведомления является не допустимым, а даже необходимым. Но если лицо включается в список повторно, то ненаправление предварительного уведомления действительно будет являться нарушением, ибо это лишает подсанкционного лица возможности заблаговременно представить свои возражения об отпадении причин его включения в санкционный список. При этом Совет ЕС может прибегнуть к уведомлению посредством публикации в Официальном журнале ЕС данных о включении лица в санкционный список только в случае невозможности персонального уведомления этого лица (в частности, если личный адрес не известен, не предоставлен Совету ЕС или предпринятые попытки коммуникации были безуспешны).
b.) Нарушение Советом ЕС обязанности по надлежащему указанию причин включения в санкционный список
Обязанность по надлежащему изложению причин (мотивировке) исходит из статьи 296 TFEU, ее нарушение исследуется Судом самостоятельно даже без прошения заявителя. Соблюдение критерия оценивается субъективно: если Суд установит, что суть изложенных причин ясна самому подсанкционному лицу, то такое описание будет признано достаточным. Помимо этого, причины должны иметь явную связь с субъектными критериями наложения санкций. Например, не соглашаясь с доводами Заявителей по делу Усманова, указавших на расплывчатость и неточность причин, EGC отметил, что изложенные причины четко указывают на материальную (и не только) поддержку г-на Путина и г-на Медведева как “Russian decision-makers” с подробным описанием видов этой поддержки, что напрямую корреспондирует обозначенным в Регламенте ЕС 269/2014 критериями включения в санкционный перечень, и эта связь, как и сами факты, известны Заявителю.
Соответственно, если имеется видимая связь между изложенными причинами и критериями введения санкций (как правило, использование одинаковых формулировок: “decision-makers”, “financial support” и пр.) и причины явно относимы к конкретному подсанкционному лицу, то оспаривание санкций по данному критерию практически не имеет шансов на успех.
c.) Недостоверность (необоснованность) причин включения в санкционный список
Наиболее популярным заявлением, в рамках которого и имеются успешные оспаривания санкций, является аргумент о недостоверности фактов, лежащих в основе причин включения лица в санкционный список. В контексте данного прошения все строго зависит от фактов конкретного дела, здесь не имеется четких критериев. Суд может ad hoc обосновать, допустим, действительность наличия финансовой либо политической поддержки “Russian decision-makers” даже и в отсутствие явной связи, опираясь на различные средства массовой информации (Financial times; Комсомольская правда; Коммерсантъ; ТАСС, MarketScreener, Reuters, The Moscow Times; The Moscow Post, Новая газета, Свобода, Rogtec Magazine, Forbes).
Удачные в этом контексте дело Пумпянского и дело Шульгина схожи с остальными случаями снятия санкций в иных юрисдикциях и основываются на одной логике: причины изначального введения санкций уже отпали, а потому их пролонгация неправомерна. В деле Шульгина EGC указал: Совет ЕС не может презюмировать статус Заявителя в качестве влиятельного бизнесмена в соответствующих секторах экономики только потому, что заявитель ранее был генеральным директором группы Ozon, ибо его положение не может быть «заморожено», ведь так процедура периодического пересмотра санкций была бы лишена какого-либо смысла. По аналогичной логике, ввиду отпадения статуса “leading businessperson”, пролонгация санкций была признана неправомерной и в отношении А. Пумпянского. Что также важно, EGC дал определение понятию “leading businessperson”: имеется в виду любой значимый бизнесмен, который возглавляет список богатейших бизнесменов России или который, хотя и не возглавляет такой список, может быть назван таковым, в частности, в силу размера его капиталов или его функций в одном или нескольких крупных предприятиях.
Таким образом, представленный анализ свидетельствует о том, что оспаривание санкций в судебном порядке — процесс сложный и редко успешный даже при наличии больших ресурсов. Те имеющиеся победные случаи едины тем, что причины введения ограничений попросту отпали, но не более того. Рассуждать здесь о какой-то глубокой юридической логике бессмысленно, поскольку во многом санкции это просто инструмент исполнительной власти. Тем не менее, судебная практика в этой сфере лишь зарождается, что видно на примере Великобритании, и не исключено, что в перспективе суды и исполнительные органы будут более вдумчиво подходить к причинам и к поддерживающим доказательствам, которые формируют основу для наложения или снятия ограничительных мер.
Made with Scene